Поэзия

Сказки о силе

Сесара Вальехо "Черный камень на белом камне"

Помнишь, ты читал мне стихотворение, - сказал он, отводя глаза. - О человеке, который дал обет умереть в Париже. Как там?

Это было стихотворение Сесара Вальехо "Черный камень на белом камне". Я не раз читал ему по его просьбе первые две строфы.

Я умру в Париже, когда идет дождь,

В день, который я уже помню.

Я умру в Париже - и не убегу прочь

Может быть, осенью, в среду, как сегодня.

Это будет среда, потому что сегодня,

Когда я пишу эти строки - среда.

Я костями чувствую Поворот,

И никогда как сегодня за весь мой путь

Я не видел себя настолько одиноким.

Дар Орла

Я уже отдан силе

Я уже отдан силе, что правит моей судьбой.

Я ни за что не держусь, поэтому мне нечего защищать.

У меня нет мыслей, поэтому я увижу.

Я ничего не боюсь, поэтому я буду помнить себя.

Отрешенный, с легкой душой, я проскочу мимо Орла, чтобы стать свободным.

— Дар Орла

I am already given to the power that rules my fate.

And I cling to nothing, so I will have nothing to defend.

I have no thoughts, so I will see.

I fear nothing, so I will remember myself.

Detached and at ease, I will dart past the Eagle to be free.

— The Eagle's Gift

Прослушивания достойны только первая и иногда вторая строфы

Я сообщил ей о его склонности к поэзии, и как я обычно читал ему стихи, когда нам больше нечего было делать. Он слушал стихи, но считал, что прослушивания достойны только первая и иногда вторая строфы, последующие же он называл индульгированием поэта. Лишь очень немногие из тех сотен стихов, которые я прочитал ему здесь, он выслушал полностью.

Сначала я читал ему то, что мне нравилось, а именно абстрактные, двусмысленные, идущие от ума стихи. Позднее он заставлял меня вновь и вновь читать то, что ему нравилось. По его мнению, стихотворение должно быть компактным, предпочтительно - коротким. Оно должно быть составлено из точных, прямых и очень простых картин. В конце дня на этой скамейке стихотворение Сесара Вальехо, казалось, подвело черту под его особым чувством тоски. Я прочитал его ла Горде по памяти, не столько ради нее, сколько ради себя.

Интересно, что она делает в этот час,

Моя милая Рита, девушка Анд,

Мой легкий тростник, девушка дикой вишни,

Теперь, когда усталость душит меня

И кровь засыпает, как ленивый коньяк.

Интересно, что она делает теми руками,

Которые с постоянной прилежностью

Гладили крахмальное белье

После полудня.

Теперь, когда этот дождь уносит

Мое желание идти дальше,

Интересно, что стало с ее юбкой с каймой,

С ее вечным трудом, с ее походкой,

С ее запахом весеннего сахарного

Тростника, обычного в тех местах.

Она, должно быть, в дверях

Смотрит на быстро несущиеся облака,

Дикая птица на крыше издает свой крик,

И, взглянув, она наконец скажет:

"Господи, как холодно!"

Сила безмолвия

Они улавливают настроение воинов

- Я по многим причинам люблю стихи, - сказал он. - Одна из них в том, что они улавливают настроение воинов и объясняют то, что вряд ли можно было бы объяснить иначе.

Он допускал, что поэты остро осознают наше связующее звено с духом, но делают это интуитивно, тогда как маги выбирают этот путь намеренно и прагматично.

- У поэтов нет знания о духе из первых рук, - продолжал он. - Вот почему их стихи не могут по-настоящему попасть в яблочко понимания подлинных жестов духа. Правда, иногда они попадают очень близко к цели.

Он взял одну из привезенных мною книг, лежавших рядом на стуле - сборник стихов Хуана Рамона Хименеса. Открыв заложенную страницу, он вручил мне книгу и подал знак читать.

Я ли это хожу

по комнате сегодня ночью

или это бродяга

забравшийся в мой сад

во теме?

Было ли окно открыто?

Удастся ли мне уснуть?

Исчезла нежная зелень сада…

Небо было чистым и голубым…

А теперь облака

и поднялся ветер

и сад угрюмый и темный.

Я думал что волосы мои черны

и белеет моя одежда…

Но бела моя голова

и в черное я одет…

Разве это моя походка?

Этот голос что звучит во мне

разве так он звучал?

Я ли это или я это тот бродяга

забравшийся на исходе ночи

В мой сад?

Я смотрю вокруг…

Вот облака и поднялся ветер…

И сад угрюмый и темный…

Встаю и иду…

Может я уже сплю?

На висках седина…

И все

то же и совершенно другое…

Я вновь перечитал стихотворение и уловил переданное поэтом чувство бессилия и замешательства. Я спросил дона Хуана, почувствовал ли он то же самое.

- Я думаю, поэт ощущает груз старости и тревогу, вызванную этим ощущением, - сказал дон Хуан. - Но это лишь одна сторона медали. Меня гораздо больше интересует другая ее сторона, заключающаяся в том, что поэт, не сдвигая точку сборки, интуитивно знает, что на карту поставлено нечто необыкновенное. Интуитивно он знает с большой уверенностью, что есть какой-то внушающий благоговение своей простотой невыразимый фактор и что именно он определяет нашу судьбу.