Созерцание воды с применением дымка
Дон Хуан заставил меня выкурить не одну, а две трубки подряд. В какой-то момент он наклонился ко мне и в самое ухо прошептал, что собирается научить меня использовать воду для перемещения. Он наклонился так близко, что почти касался губами моего уха, и велел смотреть не вглубь воды, а сосредотачивать внимание на ее поверхности до тех пор, пока не появится зеленый туман. Снова и снова он повторял:– Все внимание сосредотачивай на тумане, пока не перестанешь различать что бы то ни было еще.
Потом я услышал его слова:
– Смотри на воду прямо перед собой, но не позволяй ее журчанию увести тебя. Если ты позволишь звуку воды унести тебя, то я, возможно, не смогу найти тебя и вернуть. Теперь – вперед, в зеленый туман, и слушай мой голос.
Я все слышал и понимал чрезвычайно ясно. Сосредоточенно глядя на воду, я ощутил нечто вроде физического удовольствия, какое-то неопределенное наслаждение, похожее на внутренний зуд. Я долго всматривался, но зеленого тумана все не было.
Я начал чувствовать, что мои глаза выходят из фокуса, и что мне нужно прилагать усилия, чтобы смотреть на поверхность воды. В конце концов, я потерял контроль над глазами и, должно быть закрыл их или моргнул, или просто не мог больше фокусировать их, но, как бы то ни было, вода остановилась. Рябь была неподвижной. Вода казалась картиной.
Потом вода зашипела, словно в ней мгновенно образовалась масса пузырьков углекислого газа. На мгновение я увидел шипение как распространение зеленой материи. Это было беззвучным взрывом. Вода взорвалась, превратившись в зеленый туман, который распространялся, пока полностью не окутал меня.
Я оставался взвешенным в нем до тех пор, пока острый, протяжный и резкий звук не всколыхнул все вокруг. Туман, казалось, сгустился, превратившись в обычные черты водной поверхности. Звук оказался воплем дона Хуана: «Ээээээээй!» Он орал у самого моего уха. Потом велел мне внимательно следить за его голосом и, снова погрузившись в туман, ждать, когда он меня позовет. Я по-английски ответил «О’кей» и услышал его хохот, похожий на кудахтанье.
– Пожалуйста, не разговаривай. – сказал дон Хуан. – давай впредь обойдемся без твоих «О’кей».
Я слышал его очень хорошо. Звук голоса был мелодичным и, прежде всего, дружелюбным. Я знал это, не думая. Уверенность в том, что он именно таков, возникла и промелькнула в сознании без каких бы то ни было формулировок.
Голос дона Хуана приказал мне сосредоточить все внимание на тумане, но не поддаваться ему. Он несколько раз повторил, что воин не должен поддаваться ничему, даже собственной смерти. Я снова погрузился в туман и обнаружил, что это, оказывается, вовсе даже и не туман. По крайней мере, он не соответствовал моему представлению о тумане. Туманоподобное явление было составлено из мельчайших пузырьков, круглых объектов, которые мягко вплывали в мое поле зрения, пересекали его и уплывали прочь. Какое-то время я – их созерцал, но потом громкий далекий звук «оторвал» мое внимание от концентрации на них, и я снова видел только зеленое аморфное туманоподобное свечение. Звук повторился и рассеял туман. Я сидел на берегу оросительной канавы и смотрел на воду. Звук повторился еще раз, гораздо ближе. Это был голос дона Хуана. Дон Хуан говорил, что мне следует следить за его голосом, потому что тугого проводника у меня нет. Он велел смотреть на берег и на растительность прямо перед собой. Я увидел тростник и небольшое пространство, где тростника не было, – маленький заливчик, из которого дон Хуан обычно набирал ведром воду. Через несколько секунд дон Хуан велел мне возвращаться в туман и снова попросил внимательно следить за голосом, потому что он будет указывать мне, как научиться перемещаться. Он сказал, что, едва увидев пузырьки, я должен буду взобраться на один из них и позволить ему меня нести.
Я подчинился и сразу же провалился в зеленый туман. Потом появились пузырьки. Голос дона Хуана воспринимался как очень странный и пугающий грохот. Услышав его, я тут же перестал видеть пузырьки.
– Заберись на один из пузырьков, – услышал я.
Я изо всех сил старался одновременно сохранять восприятие пузырьков и слышать голос. Не знаю, сколько времени я боролся, однако в какой-то момент осознал, что могу-таки слушать дона Хуана, не теряя из виду пузырьки, которые все плыли и плыли, пересекая поле моего зрения. Дон Хуан настойчиво требовал, чтобы я последовал за одним из них и забрался на него.
Я раздумывал, каким образом это можно осуществить, и я автоматически спросил: «Как»? Слово было похоже на буй, на котором я всплыл из глубин своего существа. Я услышал свой голос. Он звучал как собачий вой. Дон Хуан взвыл по-собачьи в ответ, а потом добавил несколько завываний койота, после чего рассмеялся. Я подумал, что это действительно смешно и засмеялся тоже.
Дон Хуан очень спокойно сказал, что я должен позволить себе прикрепиться к пузырьку, следуя за ним.
– Погружайся в туман, – велел он. – В туман!
Я вернулся в туман и обнаружил, что движение пузырьков замедлилось и они стали величиной с баскетбольные мячи. Теперь они были такими большими и двигались так медленно, что их можно было как следует рассмотреть. Это не были пузырьки, они не походили ни на мыльные пузыри, ни на воздушные шары, ни на какие-либо сферические емкости. Они не были емкостями и все же имели их форму. Не были они также и круглыми, хотя в самом начале, только начав их различать, я был уверен, что они круглые, и пузырьки были первым образом, возникшим в сознании. Я смотрел на них как будто бы через окно, рама которого мешала мне проследить весь их путь; они вплывали в поле моего восприятия и выплывали из него. Однако стоило мне перестать видеть их пузырьками, как я тут же смог следовать за ними, что в свою очередь позволило прикрепиться к одному из них и поплыть вместе с ним. Я действительно чувствовал, что двигаюсь. Фактически я сам был пузырьком или чем-то напоминающим его.
Затем я услышал голос дона Хуана. Его звук встряхнул меня, и я утратил ощущение того, что я пузырек. Звук был ужасно пугающим, он слышался откуда-то очень издалека, был металлическим, как если бы дон Хуан говорил через громкоговоритель. Я разобрал некоторые слова.
– Посмотри на берег!
Я увидел большую массу воды и слышал ее шум.
– Посмотри на берег! – снова велел дон Хуан.
Я увидел бетонную стену. Шум воды стал ужасающе громким. Он поглотил меня и внезапно прекратился, как будто его отключили или обрезали. Я провалился в ощущение черноты, сна.
Я осознал, что лежу в канаве. Дон Хуан что-то бормотал и брызгал водой мне в лицо. Потом с головой окунул меня в воду, вытащил, за шиворот подтянул к берегу и оставил лежать в воде, уложив голову на край канавы. Рукам и ногам было очень приятно. Я вытянул их. Глаза устали и чесались. Я поднял руку, чтобы их потереть. Это оказалось очень трудно – рука была тяжелой, мне едва удалось приподнять ее над водой, но сделав это, я обнаружил, что она вся покрыта зеленым туманом. Сама рука выглядела темным пятном в массе тумана, окруженным интенсивным зеленоватым свечением. Я поспешно вскочил на ноги и, стоя по колено в воде посреди канавы, посмотрел на свое тело – оно было глубокого зеленого цвета. Цвет был настолько интенсивным, что вызывал ощущение вязкой субстанции. Я был похож на фигурку из корня дурмана, которую дон Хуан сделал мне несколько лет назад.
Дон Хуан велел мне выйти из воды. Я обратил внимание на настоятельный тон его голоса.
– Я зеленый, – сказал я.
– Прекрати! – приказал он. – У тебя нет времени. Вода уже почти поймала тебя. Убирайся оттуда! Быстро!
Я в панике выскочил на берег.
– На этот раз ты должен подробно рассказать мне обо всем, – буднично сказал мне дон Хуан, как только мы уселись в его комнате.
Последовательность событий, однако, его не интересовала. Он хотел детально знать только одно – что я видел после указания смотреть на берег. Я описал стену. Он спросил;
– Стена была справа или слева от тебя?
– Она была прямо передо мной.
– Нет, она должна была быть либо справа, либо слева. В то мгновение, когда ты только заметил ее, где она была? Закрой глаза и не открывай, пока не вспомнишь.
Он встал и, пока я вспоминал с закрытыми глазами, развернул меня лицом на восток – так я сидел на берегу. Потом он спросил, в каком направлении я двигался.
Я ответил, что вперед. Тогда он потребовал, чтобы я вернулся к тому моменту, когда увидел пузырьки.
– Как они двигались? – спросил он.
Дон Хуан требовал, чтобы я вспомнил, и наконец я признал, что пузырьки вроде бы двигались вправо. Но я был не настолько в этом уверен, как ему хотелось бы. В результате учиненного мне допроса я осознал, что неспособен классифицировать свои переживания. Сначала пузырьки двигались вправо, но потом, когда их размеры увеличились, они стали появляться отовсюду. Некоторые наплывали прямо на меня, остальные двигались во всевозможных направлениях. Были пузырьки, которые проплывали над и подо мною. Они были везде, со всех сторон. Я вспомнил их шипение; вероятно, восприятие пузырьков осуществлялось не только визуально, но и на слух.
Когда пузырьки выросли до такой степени, что я смог «взобраться» на один из них, стало «видно», как они трутся друг о друга, подобно детским воздушным шарам, связанным в гроздь.
Мое возбуждение усилилось, когда я вспомнил подробности моего восприятия. Но дона Хуана, однако, это не интересовало. Я сказал ему, что видел шипение пузырьков. Это было не чисто слуховым или визуальным эффектом, а чем-то неопределенным, но, тем не менее, кристально ясным. Пузырьки терлись друг о друга. Я не видел и не слышал их движения, я чувствовал его; я сам был частью этого движения и звука.
Воспоминание потрясло меня. Я возбужденно схватил дона Хуана за руку. Я понял, что у пузырьков отсутствовала внешняя граница, и в то же время они имели форму; контуры их непрерывно менялись и выглядели какими-то неровными, зазубренными. Пузырьки сливались и разделялись с огромной скоростью, но их движение не слепило. Они двигались быстро и в то же время медленно.
Рассказывая о своем переживании, я вспомнил еще одно – окраску пузырьков. Они были прозрачными, очень яркими и казались почти зелеными, хотя это и не было оттенком в привычном смысле.
– Ты отклонился от темы, – сказал дон Хуан. – Это все неважно. Ты цепляешься за мелочи. Единственное, что имеет значение, – это направление твоего движения.
Я мог вспомнить только то, что в моем перемещении не было точки отсчета. Но дон Хуан решил, что если сначала пузырьки двигались в основном вправо, то есть на юг, значит следует обратить внимание именно на это направление. Он вновь настойчиво потребовал вспомнить, где была стена – справа или слева.
Я вновь попытался вспомнить подробности.
Когда дон Хуан меня позвал и я, так сказать, «вынырнул», стена была слева. Она поднималась из воды совсем рядом, и я мог различить отпечатки опалубки, в которую заливался бетон, и которая, похоже, была сделана из узких плотно сбитых досок. Стена была очень высокой, я видел один ее конец со сглаженным углом.
Какое-то время дон Хуан сидел молча, как бы задумавшись о смысле моего переживания. Наконец он сказал, что ожидал от меня большего.
– Чего большего?
Он не ответил, а только выпятил губы.
– Ну ладно, все равно ты молодец. Сегодня ты узнал, как брухо используют воду для перемещения.
– Но я видел?
Он с интересом взглянул на меня, и сказал, что я сам смогу ответить на этот вопрос, но только после того, как еще много раз побываю в зеленом тумане. Он немного изменил тему разговора, пояснив, что мне все же не удалось в полной мере научиться использовать воду для перемещения, а удалось лишь узнать, как это делается в принципе, и что он специально велел мне посмотреть на берег потока, чтобы я мог убедиться в реальности перемещения.
– Ты перемещался очень быстро, – сказал он. – Прямо как маг, хорошо владеющий этим приемом. Мне было тяжеловато за тобой угнаться. Я начал упрашивать его объяснить мне с самого начала, что случилось со мной.
Он засмеялся, медленно и как бы с недоверием покачав головой.
– Вечно ты все хочешь знать сначала. Но нет никакого начала. Начало существует лишь в твоих мыслях.
– А мне кажется, все началось, когда я курил, сидя на берегу, – сказал я.
– Но перед тем как дать тебе курить, я знал, что с тобой нужно сделать. Я должен буду сказать тебе и это, но я не могу, потому что это уведет меня еще дальше. Поэтому лучше не думай ни о каких началах – возможно тогда для тебя все будет яснее.
– Ладно, пусть так. Тогда расскажи, что происходило после того, как я сел на берегу и выкурил трубку.
– Но ведь ты сам уже об этом все рассказал, – со смехом заявил он.
– То, что я сделал, – важно, дон Хуан?
Он пожал плечами.
– Ты очень хорошо выполнял все мои команды, без осложнений входя в туман и выходя из него. Потом ты слушал мой голос и поднимался на поверхность всякий раз, когда я тебя звал. Это была тренировка. Дальше – все очень просто. Ты просто позволил туману нести себя, действуя при этом так, словно отлично знал, что делаешь. Когда ты забрался очень далеко, я позвал тебя и заставил взглянуть на берег, чтобы ты понял, как далеко тебя занесло. А потом я вытащил тебя оттуда.
– Ты хочешь сказать, дон Хуан, что я и в самом деле путешествовал с водой?
– Да. И притом – очень далеко.
– Насколько далеко?
– Ты вряд ли поверишь.
Я упрашивал, чтобы он ответил, но он заявил, что должен ненадолго уйти. Я настаивал, требуя хотя бы намека.
– Мне не нравится, когда меня держат в неведении, – сказал я.
– Ты сам себя держишь в неведении. Вспомни стену, которую видел. Сядь сюда, на циновку, и вспомни все до мельчайших подробностей. Тогда, может быть, до тебя дойдет, где ты был. Я знаю только одно – ты забрался ужасно далеко, потому что мне стоило огромного труда вытащить тебя оттуда. Если бы меня не было рядом, ты мог бы уйти навсегда. Тогда от тебя остался бы только холодный труп на берегу канавы. Или, возможно, тебе удалось бы вернуться самостоятельно. С тобой ни в чем нельзя быть уверенным. Так что, судя по тем усилиям, которые от меня потребовались, чтобы тебя вернуть, ты был уже где-то…
Он помолчал, дружелюбно меня разглядывая.
– Ну, если я добрался до гор Центральной Мексики, то мне даже трудно представить, куда занесло тебя. Наверное, в Лос-Анжелес, а может – и в Бразилию.
<…>
– Надеюсь, ты уже понял, – слова его звучали сурово, – что смертельно опасно все. Вода ничуть не меньше, чем страж. Если не быть на чеку, она вполне может поймать тебя. Вчера с тобой это едва не случилось. Но чтобы попасться, человек должен этого желать. В этом твоя проблема. Ты хочешь поддаться (предаваться).
Я не понимал, о чем он говорит. Неожиданным разносом он полностью сбил меня с толку. Я очень мягко попросил объяснить, что произошло. Он нехотя сказал, что ходил в водный каньон, видел дух источника и теперь убежден, что свой шанс увидеть воду я прохлопал.
– Как? – спросил я с искренним недоумением.
– Дух – это сила, которая считается только с силой. В ее присутствии нельзя индульгировать.
– Когда я индульгировал?
– Вчера, когда позеленел, сидя в воде.
– Я не индульгировал. Я посчитал это важным, и потому сказал тебе, что со мной происходит.
– Кто ты такой, чтобы думать или решать, что важно, а что – нет? Ты ничего не знаешь о силах, с которыми входишь в контакт. Дух источника существует, и он мог бы тебе помочь. Более того, он тебе помогал до тех пор, пока ты не свалял дурака. А теперь я даже не знаю, что из всего этого получится. Ты уступил силе духа источника, и теперь он в любой момент может завладеть тобой.
– Что, мне не нужно было смотреть на себя, когда я позеленел?
– Ты поддался. Ты желал поддаться. Это было неправильно. Я уже говорил тебе и повторяю вновь – ты можешь выжить в мире брухо, только если ты воин. Воин обращается со всем с уважением; он ничего не топчет, если только в этом нет необходимости. Вчера ты повел себя с водой без должного уважения. Обычно ты ведешь себя очень хорошо. Но вчера ты поддался своей смерти, как последний болван. Воин ничему не поддается, даже своей смерти. Воин не является послушным партнером, воин недоступен, а если он вовлекается во что–либо то, будь уверен, он осознает, что делает. Я не знал, что сказать. Дон Хуан казался рассерженным. Меня это очень обеспокоило, потому что таким он был со мной крайне редко. Я сказал, что понятия не имел, что делаю что-то не так. После нескольких минут напряженной тишины он снял шляпу и с улыбкой сказал, что я должен обрести контроль над своей индульгрующей личностью. Он подчеркнул, что мне нужно избегать воды и что в течение трех-четырех месяцев вода не должна касаться моего тела.
– Я не думаю, что смогу обойтись без душа.
Дон Хуан смеялся до слез.
– Ах, он не может без душа! Временами ты настолько слаб, что мне начинает казаться, что ты меня разыгрываешь. Но это не шутка. Иногда ты действительно теряешь контроль, и силы твоей жизни легко захватывают тебя.
